С любопытством и амьюзментом взираю я красными глазами на постояльцев хостела. Ночью они были упоротые в тапки и блевали друг на друга апельсиновыми коктейлями, а утром, скромно потупившись, пьют молоко и едят булочки с нутеллой под музыкальную композицию Халелуя.

Четвертый день в Амстердаме.
Рынок закрылся, все разошлись, а в сугробе остался лежать кот из непонятного материала. С яйцами на морде, что его совсем не портит.
Нахрена он мне, спрашивается?
А может, это не просто мокрая брошенка без носа. Может, одноногий негритянский дилер с платиновыми зубами и ТТ в кармане скрывался от полиции по знакомым блядям в квартале красных фонарей, но был смертельно ранен шпионом, притворившимся обычным клиентом-извращенцем. И вот он, ковыляя вдоль железных палаток в густых сумерках нидерландской ночи, понимает, что минуты его сочтены и решает спрятать самое ценное, что у него есть — его первое кило героина, оставшееся от негритянской матушки — в ближайшем коте из непонятного материала, которого потом находит простой советский психотерапевт непримечательной внешности и примечательного ума.

Короче, если за мной теперь будет гоняться полиция и наркомафия, если мне придется бежать из тюрьмы и уезжать в Тибет, чтобы есть там только рис и духовное мясо — запомните меня молодым.